Амасра, Турция. Фото с сайта panoramio.com, автор: Murat Orhan

Место и роль Украины в Черноморском регионе: Позиции специалистов

Заочный круглый стол Центра Разумкова

Димитриос ТРИАНДАФИЛЛУ,
директор Центра международных и европейских исследований (Турция)

Перевод с украинского и подбор фото Андрей Клименко,Jr, BSN

– Как Вы оцениваете текущую геополитическую ситуацию в Черноморском регионе и перспективы ее последующего развития (5-15 лет)?

– Черноморский регион остается нестабильным уже несколько лет. Причина в том, что происходит ряд параллельных процессов: интеграция, региональная кооперация (или их недостаточность) и политическая блокировка. Как следствие,

сегодня нет четкого понимания направления, в котором движется регион. До сих пор нет также его определения в геополитических терминах: или это пограничный регион, или «мост или буферная зона», «бастион», расположенный в центре Маккиндеровского «геополитического хартленда» ^[1].

Как следствие, отмеченные процессы оставляют разным игрокам самим решать, какие процессы актуальны, а какие – нет.

Если говорить конкретнее, то Черноморский регион после завершения холодной войны находится под воздействием разных тенденций. Если период сразу после холодной войны был обозначен, в частности, регионализмом (структуризация мира по регионам как тенденция и как политическая платформа) и созданием «конкретного регионального проекта»^[2], то

со временем ценность регионализма в Черноморском регионе подверглась серьезным испытаниям. Почему?

С одной стороны, созданная в июне 1992 г. форма регионализма (Организация Черноморского экономического сотрудничества, ОЧЭС) не смогла полностью раскрыть свой потенциал; с другой – взаимоотношения между ключевыми игроками развивались таким образом, что это осложнило сотрудничество.

В этом контексте считается, что Российская Федерация и Турция (обе, учитывая размеры территорий, экономик и потенциалов, принадлежат к ведущим инициаторам черноморского регионализма) отдают предпочтение сохранению в регионе статус-кво, с акцентом на морской безопасности путем предотвращения любого пересмотра Конвенции Монтре 1936 г. и укрепления кооперации в рамках инициативы BLACKSEAFOR.

Амасра, Турция. Фото с сайта panoramio.com, автор: turknaz67

В последнее время российско-турецкое сотрудничество также мотивировано вопросами энергетической безопасности, с их знаменитыми конкурирующими трубопроводами и способностью обеих стран (России – как производителя и транзитера энергоносителей, Турции – как ключевого транзитного государства) хранить ведущую роль в энергетической игре как козырь в отношениях с США и ЕС.

Этот кондоминиум России и Турции кажется крепче любых союзнических обязательств каждой из них.

Непересмотр Конвенции Монтре осложняет отношения Турции с некоторыми ее союзниками по НАТО, что показала российско-грузинская война 2008 г. и условия пребывания военных кораблей США в Черном море.

Кроме того, НАТО до сих пор не имеет хоть какой-то черноморской политики, хотя три из шести причерноморских стран являются его членами (Болгария, Румыния, Турция).

С другой стороны, США до сих пор находятся в поисках четкой Черноморской стратегии.

После формулировки концепции достаточно искусственного региона «Расширенный Ближний Восток и Северная Африка» (Broader Middle East and North Africa, BMENA) (которая должна была учесть ситуацию после событий 11 сентября, выявивших транснациональную природу международного терроризма)^[3]; призывов к подготовке евроатлантической стратегии для Черноморского региона (учитывая приобретение членства в НАТО Румынией и Болгарией) и противодействия «терроризму и другой нестабильности, выходящих из более широкого Ближнего Востока»; появления новых проблем энергетической безопасности^[4] (обусловленных идеологемой продвижения демократии, инспирированной Революцией роз в Грузии и Оранжевой революцией в Украине)

– сегодня Соединенные Штаты, кажется, больше проникаются последствиями сближения с Россией и решением таких глобальных проблем, как ядерная программа Ирана и события на Ближнем Востоке, чем Черноморским регионом как таковым.

Амасра, Турция. Фото с сайта panoramio.com, автор: turknaz67

Конечно, вопрос энергетической безопасности так же важен, как и транснациональные риски терроризма и организованной преступности (например, противодействие ядерному терроризму в регионе), но с провалом демократических «революций» в Грузии и Украине парадигма демократии несколько отступила.

Очень выразительной в этом смысле была речь Х.Клинтон на Мюнхенской конференции по безопасности в 2011 г., где она сказала, в частности относительно ситуации на Ближнем Востоке, что переход к демократии – это стратегическая реальность, но «есть риски перехода к демократии. Он может быть хаотическим. Он может вызывать временную нестабильность. Хуже того – и мы уже это видели – переход может выродиться в еще один авторитарный режим. ... Следовательно, переход к демократии будет действенным, лишь если он будет продуманным, всеобщим и прозрачным»^[5].

Другим влиятельным игроком в Черноморском регионе является Европейский Союз, который одни считают региональным фактором, другие – посторонней организацией.

Так или иначе, ЕС постоянно влияет на регион – своей привлекательностью, использованием «мягкой силы» через обязательство и физическим присутствием на берегах Черного моря после вступления в него Болгарии и Румынии в январе 2007 г. Пораженный, как и Соединенные Штаты, терактом 11 сентября и последующими взрывами в Лондоне и Мадриде, ЕС значительно повысил внимание к безопасности, стабильности и благосостоянию своих соседей.

Результатом стало одобрение, следом за Европейской политикой соседства (2004 г.), инициативы Черноморской синергии – в 2008 г., и Восточного партнерства – в 2009 г.

Эта спешка не всегда помогала ЕС выработать четкий подход к Черноморскому региону, поскольку последующая политика кажется скорее следствием внешнеполитических прерогатив отдельных стран-участниц, чем составляющей единственного подхода к региону. Разработка Стратегии ЕС для Дунайского региона в конце 2010 г. еще больше осложняет эту неопределенность.

Длящийся глобальный финансово-экономический кризис тоже прибавил нестабильность Черноморскому региону, где быстрый рост, что наблюдался с 2000 г., остановился в ІІІ квартале 2008 г.

Вследствие этого, развитие региона в кратко- и среднесрочной перспективе зависит от достижения понимания между его ключевыми игроками. Тогда как Россия и Турция выступают за сохранение статус-кво, ЕС и США должны лучше осознать свои приоритеты и цели, поскольку проблемы, которые стоят перед регионом, – многочисленны и нуждаются во внимании.

Амасра, Турция. Фото с сайта panoramio.com, автор: baby7

– Каковыми являются место и роль Украины и Крымского полуострова в системе безопасности Черноморского региона?

– Очевидно, что Украина не приобрела дополнительного веса в Черноморском регионе после приобретения независимости. Ее присутствие до сих пор характеризуется непоследовательностью, которая мешает ей взять на себя роль серьезного игрока.

Так, она практически не принимает участия в ОЧЭС, поскольку не смогла играть такую политическую роль, которая бы отвечала ее экономическому влиянию (Украина вместе с Россией, Турцией, Грецией и Румынией являются главными контрибуторами бюджета ОЧЭС).

Свою непоследовательность она показала также периодическим расположением к другим региональным организациям, таким, как ГУАМ, чей секретариат базируется в Киеве, и Содружество демократического выбора, – что отражало политические приоритеты антироссийской риторики и идеи продвижения демократии предыдущей американской администрации.

Дело в том, что Украина не должна принимать участие в разных региональных инициативах за счет своих приоритетов. Каждый форум должен равной мерой служить продвижению ее интересов.

Следовательно, потенциал увеличения роли Украины в Черноморском регионе достаточно высок, поскольку ей есть на что опереться. Роль в энергетическом секторе из-за использования множества трубопроводов так же логично напоминает о ее потенциале, как и – как это ни парадоксально – взаимопонимание с Россией относительно присутствия Черноморского флота РФ в Севастополе.

Севастопольская сделка, как бы ее не критиковали, может позволить Украине выйти из тени России (и Турции), поскольку ее нынешнее Правительство должно показать, что оно так же патриотично, как и предыдущее. В этом контексте Крымский полуостров является основополагающим элементом любой будущей роли Украины в Черноморском регионе.

Европейский Союз мог бы сыграть ключевую роль, учитывая неоднозначное отношение к НАТО в Украине и в Крыму в частности. Большее присутствие и задействованность ЕС в Крыму через гражданское общество, СМИ и образовательные инициативы могут лишь повысить роль Украины как сторонника инициатив гражданского общества, в которых очень нуждается Черноморский регион.

Другими словами, поддержка Украиной инициатив «мягкой силы» на субнациональном уровне могла бы сделать ее одним из лидеров кооперации государств региона и гарантов черноморской безопасности. Это также могло бы побудить ЕС и его стран-участниц откорректировать их приоритеты и положить начало реализации единой черноморской стратегии.

[1] Ciută F. Region? Why Region? Security, Hermeneutics, and the Making of the Black Sea Region. – Geopolitics 13, no.1, January 2008, pp.120-147.

[2] Hettne B. Beyond the ‘New’ Regionalism». – New Political Economy 10, no.4, December 2005, pp.543-571.

[3] Aydın Mustafa. Geographical blessing versus geopolitical curse: great power security agendas for the Black Sea Region and a Turkish alternative. – The Security Context in the Black Sea Region, ed. by Dimitrios Triantaphyllou, Oxon: Routledge, 2010, pp.49-64.

[4] Asmus R.D. Next Steps in Forging a Euroatlantic Strategy for the Wider Black Sea. – Next Steps in Forging a Euroatlantic Strategy for the Wider Black Sea, ed. by Ronald D. Asmus, Washington, D.C.: The German Marshall Fund of the United States, 2006, pp.15-33.

[5] Speech at the 47th Munich Security Conference. – www.securityconference.de/Clinton-Rodham-Hillary.626.0.html?&L=1

Центр Разумкова, журнал «Национальная безопасность и оборона» № 4-5 (122-123), 2011

Заочный круглый стол проводился с 5 января по 23 марта 2011 г. Ответы участников публикуются в алфавитном порядке, в переводе Центра Разумкова на украинский язык.