Ополченцы в Приднестровье у самодельной бронемашины, с сайта transnistria.md

Сергей МАРКЕДОНОВ – кандидат исторических наук, в апреле 2001 – октябре 2009 гг. – заведующий отделом и заместитель директора Института политического и военного анализа, доцент Российского государственного гуманитарного университета, эксперт Совета Европы и Федерального собрания РФ.

Вместо предисловия

История XX столетия, начавшаяся на полях сражений первой мировой войны, завершалась под знаком окончания войны «холодной», третьего глобального противостояния «необычайного века».

«Новое мышление» и прекращение советско-американского противоборства, мирные («бархатные») революции в странах Центральной и Восточной Европы, объединение Германии, распад Организации Варшавского Договора, исчезновение с карты мира коммунистической сверхдержавы – СССР, налаживание арабо-израильского диалога, крах режима апартеида в ЮАР и активизация переговорного процесса в Ольстере стали символами надежды на более совершенное мироустройство. Наиболее оптимистичные мыслители заговорили о том, что либерализму и демократии, рыночной экономике и этнической толерантности больше нет реальной альтернативы. Американский профессор Фрэнсис Фукуяма даже провозгласил «конец истории».

Однако жизнь, как это обычно бывает, оказалась сложнее изощренной игры ума интеллектуалов-оптимистов.

Кровавые межэтнические войны на Балканах, эскалация насилия на Ближнем Востоке, несмотря на «дух Осло» и все достигнутые успехи, исламизация на талибский манер Афганистана, всплеск неотрайбализма в Африке, рост националистических настроений даже в благополучных странах Западной Европы отчетливо показали, что «окончание истории» откладывается на неопределенный период.

Поспешив объявить «холодную войну» законченной и отпраздновав победу по этому поводу, интеллектуалы как в США, Европе, так и в России, Китае, Индии, странах исламского Востока оказались не готовы к вызовам иного качества.

Биполярный мир, основанный на соперничестве двух ядерных сверхдержав СССР и США, породил, если можно так выразиться, биполярное мышление, которое не могло воспринимать мир иначе, как в черно-белой упрощенной цветовой гамме. Между тем нынешняя глобальная турбулентность имеет намного больше цветов и оттенков.

Свой вклад в эту глобальную турбулентность внесло и постсоветское пространство. Восемь вооруженных конфликтов, множество латентных противоборств, фобий, тысячи беженцев и вынужденных переселенцев, национальные травмы и этническая вражда показали, что тезис о «мирном разводе» бывших «братских республик нерушимого Союза» нуждается, как минимум, в серьезной корректировке.

Сегодня о распаде Советского Союза в нашей стране говорят, к сожалению, в хорошо знакомой по временам «холодной войны» черно-белой стилистике. Либо это «геополитическая катастрофа», либо «освобождение порабощенных народов» (как будто у народов есть юридическое лицо?). Схожие оценки даются и в соседних республиках, составлявших некогда с нами единую общность (ее даже успели назвать «новой исторической общностью»). И в этом смысле мы сохраняем единство, поскольку оцениваем наше недавнее прошлое и настоящее одинаково, то есть с упрощенных позиций.

Автор хочет особо подчеркнуть, что ни в коей мере не претендует на роль глашатая истины в последней инстанции.

Наша задача более скромна – дать свой взгляд на различные «узлы», завязавшиеся в ходе распутывания советских политических головоломок, и пригласить коллег из России и бывших республик СССР к содержательному диалогу о том, кто мы, откуда, куда идем. И главное, с какими издержками идем и можем ли продвигаться вперед, снижая их?

Отвечая на эти вопросы, автор стремился придерживаться своего главного принципа – отказа от упрощенного восприятия любой, даже откровенно враждебной позиции.

Межэтнические конфликты в СССР
и на постсоветском пространстве

Введение

События, произошедшие в конце XX – начале XXI вв. в Евразии, до сих пор выглядят загадочно, несмотря на огромное количество посвященных им публикаций, академических исследований и политических высказываний. Известный американский экономист Лестер К. Туроу, сравнивая крушение СССР (последней многоэтничной евразийской империи) с гибелью империи майя, пишет: «Крах Советского Союза представляется одной из загадок, над постижением которой историки будут биться еще тысячу лет» (1).

Вряд ли одному автору или даже целому авторитетному научному коллективу под силу разрешить эту загадку в краткосрочной перспективе. Нам представляется, что по мере обретения нового исторического опыта, получения доступа к новым источникам из истории современности, а также отказа от идеологических штампов (как прошлого, так и настоящего) количество вопросов и версий не уменьшится, а существенно возрастет.

Начиная с конца 1980-х – начала 1990-х гг., мы наблюдаем интересный феномен. Среднеразвитая в экономическом отношении страна, являвшаяся, тем не менее, военной сверхдержавой, одним из создателей и гарантов системы глобальной безопасности, членом «ядерного клуба», стремительно меняет свою внешнюю и внутреннюю политику. Она отказывается от автаркии, мобилизационной модели экономики, репрессивной политической системы, информационной, гражданской и человеческой несвободы и пытается пойти по пути реформ, открыться миру и собственным гражданам.

На момент своего распада Союз ССР переживал целый ряд переходных процессов: от централизованного планирования – к рыночной экономике, от тоталитарной политической системы – к демократии, от гипертрофированной административной централизации – к развитию федерализма. Каждый из этих процессов в отдельности (и тем более все вместе) радикально менял установленные годами правила и уже в силу этого провоцировал серьезные риски.

Итогом этого становится не трансформация страны в демократическое федеративное государство, а поражение в «холодной войне», погружение в пучину социальных конфликтов (ведущее место среди которых занимают межэтнические противоборства) и, в конечном итоге, ее распад на 15 государств и несколько де-факто образований, не признанных международным сообществом.

В известном смысле, последние годы существования СССР подтвердили метафору известного философа Алексиса де Токвиля о том, что «худшие времена для дурного режима наступают тогда, когда он делает попытки исправиться» (2).

«Перестройка», которая многим в СССР и за его пределами в свое время казалась давно назревшей и желанной, дала совершенно не те плоды, на которые рассчитывали ее сторонники и активисты. Новые государства, возникшие на обломках «дурного режима», не пережившего собственное «исправление», находятся в непростых отношениях друг с другом и, прежде всего, с центром концентрации былой военной, экономической и политической мощи, который теперь олицетворяет еще одно новое государство – Российская Федерация. Современная Россия также имеет целый ряд непростых внутренних проблем, уходящих корнями в историю Советского Союза и даже Российской империи. Эти непростые отношения не ограничиваются только экономическим или дипломатическим форматом.

За 18 лет, прошедших с момента распада СССР, на его бывшей территории произошло восемь вооруженных конфликтов, которые привели к многочисленным человеческим жертвам и миллионам беженцев, разрушению экономической инфраструктуры и контактов между людьми. Из пятнадцати бывших республик СССР у четырех из них нет дипломатических отношений друг с другом (у Армении и Азербайджана, России и Грузии).

По данным исследований авторитетной международной организации «Freedom House», практически во всех постсоветских государственных образованиях в последние годы фиксируется «упадок демократии» (3).

В бывших республиках советской Средней Азии и Казахстане, Белоруссии это выражается в пролонгировании президентских полномочий. В 2008 г. по этому же пути пошли в большей или меньшей степени Россия и Азербайджан. В республиках советского Закавказья, ставших после 1991 г. независимыми государствами, наблюдается дефицит легитимности при осуществлении передачи высшей власти от одного лидера другому.

И даже в относительно благополучной (по части гражданских свобод) Украине нарушение процедуры и политических договоренностей (а это – основа демократии) вошло в правило. В республиках Прибалтики (ставших членами НАТО и Европейского Союза) более успешное внедрение демократических норм, институтов и рыночной экономики дополняется поддержанием мягкой формы апартеида (посредством разделения общества на граждан и «неграждан»).

Такой «упадок демократии» никоим образом не способствует тому, чтобы разрешать многолетние социальные (и, прежде всего, этнические) конфликты на компромиссной основе по формуле «победа-победа». А не «победа-поражение» или посредством «игры с нулевой суммой».

В этой связи правомерен вопрос: был ли распад СССР «крупнейшей геополитической катастрофой XX столетия» (как сказал второй президент и действующий премьер-министр России Владимир Путин), или он знаменовал собой конец «империи зла» (как определял это государство сороковой президент США Рональд Рейган)?

Как и любое геополитическое изменение такого масштаба, исчезновение с карты мира СССР не может быть измерено одной мерой. Формальный отказ властных и интеллектуальных элит от коммунистической идеологии не стал ее действительным преодолением. Многие ценности, нормы поведения, политические подходы, сформированные в советский период (прежде всего, неготовность к компромиссу), продолжают определять политическую культуру новых независимых стран СНГ и Балтии.

При этом границы между республиками формировались без учета общественного мнения и истории межэтнических отношений. Именно советский режим обеспечивал «территориальную целостность» Грузии, Азербайджана, Молдавии, России, Литвы (присоединив к ней спорный с Польшей Виленский край).

Но, расставаясь с СССР, новые независимые государства Евразии явно не желали отказываться от такого наследия «империи Кремля», как проведенное ею территориальное межевание и доставшиеся в наследство от «проклятого прошлого» границы. Получался парадокс: власти и влияния Москвы новые независимые республики не хотели, но построенную в советский период территориально-административную конфигурацию принимали как факт.

Но главная проблема заключается в том, что постсоветские государства пока не выработали иных (кроме имперских и советских) механизмов обеспечения национального мира и спокойствия в регионе. Сегодня Абхазия и Южная Осетия не готовы к признанию грузинского суверенитета, Карабах – суверенитета Азербайджана, а Приднестровье – Молдовы.

Этнический национализм в качестве основы государственного строительства сделал новые независимые государства нелегитимными (или частично легитимными), поскольку доминирование одной этнической группы в политике и в бизнесе автоматически превращает государство в чужака для других этнических сообществ. Армяне или азербайджанцы в Грузии, узбеки в Киргизии, русские в Казахстане или украинцы в Молдове с трудом воспринимают новую государственность как «свою».

А потому при распаде Советского Союза границы между новыми государствами (и сама государственность новых образований) были признаны легитимными далеко не всеми.

Отсюда и вооруженные конфликты, и латентные пограничные противостояния (существующие практически между всеми странами СНГ). Как следствие конфликтов – этническая гомогенизация, региональный партикуляризм, мягкая или жесткая форма апартеида, отказ от компромисса в вопросах о возвращении беженцев, рассмотрение нового государства как «этнической собственности» «титульной нации».

Первый «передел границ» был завершен в результате серии вооруженных конфликтов 1992-1997 гг. Однако наступивший затем период статус-кво принес прекращение военных столкновений, но не политическое решение. В августе 2008 г. с признанием независимости Абхазии и Южной Осетии Россией создан прецедент пересмотра межреспубликанских границ как межгосударственных.

С признанием Абхазии и Южной Осетии на территории бывшего СССР появились «частично признанные государства» (как Турецкая Республика Северного Кипра, Сахарская Арабская Демократическая Республика, Тайвань). Однако остаются еще два непризнанных государства – Нагорный Карабах и Приднестровье, возникшие вследствие армяно-азербайджанского конфликта, а также противоборства Молдовы и Приднестровской Молдавской Республики. Сами эти конфликты не разрешены политически.

26 августа 2008 г. (день, когда президент РФ Дмитрий Медведев подписал указ о признании независимости двух бывших грузинских автономий) постсоветское пространство стало другим. Беловежские принципы (то есть признание границ между республиками как границ между новыми государствами) более не действуют, и в какой точке процесс самоопределения остановится, пока не ясно.

Практически все республики бывшего СССР имеют свои сепаратистские «скелеты в шкафу» (Крым в Украине, Северный Казахстан, Юг Кыргызстана, населенный узбеками). Естественно, распад любого государства происходит, в первую очередь, не из-за внешнего воздействия, а в силу внутренних причин. В этой связи предрекать распад России (из-за Северного Кавказа), Украины (из-за Крыма или Донбасса) непродуктивно.

Однако, признавая независимость двух грузинских автономий, Москва пошла на определенные риски.

Сегодня этнический сепаратизм на Северном Кавказе переживает спад, гораздо более серьезной угрозой является исламский радикализм (который чрезвычайно разнороден по идейно-политическим, социальным и даже экономическим параметрам). Вместе с тем, консервация старых (имперских по своим основам) управленческих моделей субъектами российского Юга потенциально создает определенные угрозы (4) .

Таким образом, процесс этнического самоопределения, запущенный с распадом СССР и сформированный самой советской моделью власти и управления, не закончился. До урегулирования этнополитических конфликтов на территории бывшего Советского Союза и признания новых границ легитимными его распад (как исторический процесс) невозможно считать окончательно завершенным. Между тем, без завершения этого процесса невозможно говорить о состоявшейся государственности постсоветских стран, их реальной независимости и их переходе к демократии.

Продолжение следует

(1) Цит. по: Переосмысливая грядущее: Интервью с американскими учеными // Свободная мысль. 1998. № 8. С. 19.

(2) Де Токвиль А. Старый порядок и революция. – М.: Московский философский фонд, 1997. С. 14.

(3) См. аналитические доклады и обзоры «Свобода в мире» на сайте организации http://www.freedomhouse.org/template.cfm?page= 15

(4) Маркедонов СМ. «Пятидневная война»: предварительные итоги и следствия//Неприкосновенный запас. 2008. №5 (61). С. 116-122.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Сергей Маркедонов – кандидат исторических наук, в апреле 2001 – октябре 2009 гг. – заведующий отделом и заместитель директора Института политического и военного анализа, доцент Российского государственного гуманитарного университета, эксперт Совета Европы и Федерального собрания РФ.

Подбор фотоматериалов – редакция BSNews.

Использованы фото с сайтов: www.transnistria.md, forum.pridnestrovie.com

Источник:

Маркедонов С. Турбулентная Евразия: межэтнические, гражданские конфликты, ксенофобия в новых независимых государствах постсоветского пространства. – М.: Московское бюро по правам человека, Academia, 2010. – 260 с.

ISBN 5-84389-033-Х

© Московское бюро по правам человека, 2010 © Маркедонов С, 2010

Издательство «Academia» 129272, г.Москва, Олимпийский просп., д. 30. ЛР № 065494 от 31.10.97. Формат 60x90 / 16. Печ.л.16,5. Печать офсетная. Тираж – 1000 экз. Заказ № 118. Отпечатано в типографии «Артмастер»

Содержание:

Вместо предисловия / Межэтнические конфликты в СССР и на постсоветском пространстве / Введение / Часть I. Предпосылки межэтнических конфликтов в СССР /

Часть II. Типология конфликтов /

Часть III. География межэтнических конфликтов на постсоветском пространстве

/ Большой Кавказ / Грузино-осетинский конфликт / Грузино-абхазский конфликт / Армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха / Осетино-ингушский конфликт / Российско-чеченский конфликт / Гражданская война в Грузии / Молдавско-приднестровский конфликт / Ситуация в Гагаузии / Центральная Азия / Гражданская война в Таджикистане / Украина / «Крымский вопрос» / Проблема Черноморского флота / Прибалтийские республики / Латвия / Эстония / Литва /

Заключение (методологические принципы урегулирования конфликтов)